"Помним его рассказ об одном замечательном русском подвижнике — Отце Стратонике, приехавшем с Кавказа посетить Афон... Провел он на Святой Горе около двух месяцев и начал уже печалиться, что напрасно поднял большой труд далекого путешествия ради «пользы»; вам он из встреч с афонскими монахами ничего нового не приобрел. Пришел он к духовнику Русского Монастыря Святого Пантелеимона — Старцу Агафодору и, рассказав о своей печали, просил указать кого-либо из отцов, с кем можно было бы поговорить о послушании и других деланиях монаха. Отец Агафодор послал его погостить на «Старый Руссик», где в то время (до войны 1914 г.) собралось несколько замечательных подвижников из братии Монастыря.

Старый Руссик расположен в горах, на высоте, приблизительно, 250 метров над уровнем моря, на восток от Монастыря, в расстоянии — час и десять минут ходу. Там был установлен более строгий постнический режим, чем в Монастыре. Место это пустынное, безмолвное, и потому туда тянулись монахи, желавшие большего уединения ради делания умной молитвы. В то время там жил и Отец Силуан" (Архимандрит Софроний (Сахаров). Старец Силуан. -Эссекс: Монастырь св.Иоанна Предтечи, 1990. С. 26).

"После беседы Отец Стратоник, еще не посетивший отдельно О. Силуана, выразил желание побывать у него на «калибке», которую он выстроил себе в расстоянии 5-6 минут на юго-восток от братского корпуса ради уединения" (Старец Силуан. С. 26).

"Старец бережно относился даже к растениям; даже по отношению к ним всякую грубость, наносившую им вред, он считал противною учению благодати. Помню однажды мы шли с ним по тропинке, ведущей от Монастыря на калибу (калибою на Афоне называется отдельный домик для пустынника. - Прим. архим. Софрония), где я провел один год. Калиба эта стоит от Монастыря в расстоянии одного километра. Старец шел посмотреть на мое жилище. В руках у нас были палки, обычные для горных мест. По обеим сторонам тропинки росли отдельные редкие кустики высокой дикой травы. С мыслью не допустить заростание тропинки этой травой, я ударил палкой по одному стволику около верхушки так, чтобы, надломив стволик, воспрепятствовать созреванию семян. Это движение Старцу показалось грубым, и он недоуменно слегка покачал головой. Я понял, что это значило, и мне стало стыдно" (Старец Силуан. С. 41).

Будучи еще сравнительно молодым, он ради безмолвия «выпросился» у Игумена на Старый Русик, где построил себе небольшую отдельную «калибку», недалеко от общежительного корпуса (5 минут ходьбы в юго-восточном направлении). Там он принимал и Отца Стратоника. Недолго он прожил на Старом Русике; его снова перевели в Монастырь и назначили экономом. Тогда он закрывался в своей келлии, будильник убирал глубоко в шкаф, чтобы не слышать его тиканья, а иногда толстую шерстяную монашескую шапку нахлобучивал так, что она закрывала ему и глаза и уши. (Старец Силуан. С. 80).

"Однажды, идя в Старый (нагорный) Русик из Монастыря, я увидел на дороге убитую змию, порезанную на куски, и каждый кусок ее судорожно бился, и стало мне жалко всю тварь, и всякое творение страдающее, и я много рыдал пред Богом" (Старец Силуан. С. 192).

Следующая часть