Кто возноситься естественными дарованиями, то есть остроумием, понятливостью, искусством в чтении и произношении, быстротой ума, телесной красотой и другими способностями, без труда нами получаемыми, тот никогда не получит вышеестественных благ: ибо неверный в малом и во многом не верен.

22 сентября 1896 - рождение Сергея Семеновича Сахарова (будущего архимандрита Софрония)

До 1917 - учеба в Академии художеств, служба в армии, в инженерных войсках

После 1917 - дважды арестовывался чекистами

1922 - прибытие в Париж

Пасха 1924 - перемена духовной жизни - видение Нетварного Света

1925 - поступление в Свято-Сергиевский богословский институт в Париже

1925 - отъезд на Афон

Весна 1930 - встреча со старцем Силуаном (по другим данным - конец 1930 - начало 1931)

Апрель 1930 - рукоположение во иеродиакона

1935 - тяжело заболел, был на грани смерти

24 сентября 1938 - кончина старца Силуана

1939 - Пасха 1947 - уход в пустыню (Карулия и др.)

Февраль 1941 - рукоположение во иеромонаха в монастыре св.Павла на Афоне

1941 - начало духовнического служения в монастыре св.Павла

1942 или начало 1943 - около 1946 (зима) - затвор в пещере (скит Животворящей Троицы) при монастыре св.Павла

1946 - снова серьезно заболел

1946-1947 - пребывание в скиту св.Андрея (здесь он принимает решение опубликовать книгу “Старец Силуан”)

Начало 1947 - приезд во Францию для публикации книги; начало служения в Свято-Успенской кладбищенской церкви в Сен Женевьев де Буа

1948 - первое (машинописное) издание книги “Старец Силуан”

Февраль 1951 - операция по удалению язвы желудка, которая сделала невозможным возвращение на Афон

1952 - первое типографское издание книги “Старец Силуан”

1956 - создание монашеской общины на ферме Колара во Франции

1958 - первый визит в Россию

Около 1958 - выход из печати первого английского (сокращенного) издания книги о Старце Силуане

1958-1959 - переезд в Великобританию и основание Свято-Иоанно-Предтеченского монастыря в Эссексе

Между 1958 и 1961 - переход по благословению Патриарха Московского и всея Руси Алексия I под омофор Константинопольского Патриархата

Около 1962 - путешествие на Восток

1968 - поездка в Испанию

Сентябрь 1974 - оставляет должность игумена Свято-Иоанно-Предтеченского монастыря по состоянию здоровья

11 июля 1993 - кончина архимандрита Софрония

1. Egger M. Archimandrite Sophrony, moine pour le monde // Buisson Ardent.

2. Софроний (Сахаров), архим. Письма в Россию. -Эссекс-М.: Свято-Иоанно-Предтеченский монастырь; Бр-во св.Тихона, 1997. -191 с.

3. Софроний (Сахаров), архим. Письма близким людям: Переписка с семьей прот.Борис Старка. -М.: Отчий дом, 1997. -174 с.

4. Steer P. Sophrony (Sakharov) (1896-1993) // Sobornost. 1994. V.16. #1. P.44-48.

В начале было Слово,
и Слово было у Бога,
и Слово было Бог... все чрез,
Него начало быть (Ин. 1, 1-3).

Язык человеческий предназначается для выражения реальностей различных планов: есть житейский план — естественных потребностей; есть близкий к нему и все же отличимый — примитивных душевных чувств и страстей; есть язык политической демагогии; есть научный, философский, язык поэзии; наконец наивысшийиз всех — язык Божественного Откровения, молитвы, богословия и других отношений между Богом и людьми — Литургический. Отвлеченное познание о бытии — имеет метафизические корни; сюда относится наука, философия и, прежде всего Богопознание. Слова, выражающие вышеуказанные роды познания так же, как и Имена Божий, исходят из умной сферы, метафизической. В то же время им свойственно вызывать в уме или сердце различные реакции, и в этом смысле они являются “условными рефлексами” носящими характер непосредственный, автоматический.

Каждому языку поставляется задача: ввести слушателя или читателя в ту область, к которой данный язык принадлежит.Учитывая “условно-рефлективную” энергию слов, мы должны особенно большое внимание отдать литургическому языку, призванному порождать в умах и сердцах молящихся ощущение иного мира, высшего. Это достигается наличием имен и понятий, принадлежащих исключительно божественному плану; а также употреблением небольшого количества специфических форм выражения.

Славяне промыслительно одарены благословенным языком, служившим веками для богослужения, Священного Писания и молитвы, и никогда не низшим житейским нуждам, ни даже церковной литературе. Мы категорически убеждены в необходимости употребления сего языка в богослужениях; нет вовсе нужды заменить его языком повседневности, что неизбежно снизит духовный уровень и тем причинит неисчислимый ущерб. Неуместны доводы якобы непонятности для многих современных людей старого церковного языка; людей поголовно грамотных и даже образованных.Для таковых овладеть совсем небольшим количеством неупотребительных в обыденной жизни слов — дело нескольких часов. Все без исключения затрачивают огромные усилия для усвоения сложных терминологий различных областей научного или технического знания; политических, юридических и социальных наук; языка философского или поэтического, и подобное. Почему бы понуждать Церковь к утере языка, необходимого для выражения свойственных высших форм богословия или духовных опытов?

Все, кто искренне желает приобщиться вековой культуре Духа, легко найдут возможность освоиться бесценным сокровищем священного славянского языка, который изумительно соответствует великим таинствам богослужения. Немногие особенности сего языка облегчают труд временно отрешиться от страстных будней: всякое ныне житейское отложим попечение.

Если бы мы при совершении Литургии употребляли язык нашей повседневности, то он порождал бы в душах и умах присутствующих реакции низшего плана — нашего физического существования. Человеческое слово есть образ Предвечного Слова Отца. Словом Господним сотворены небеса... Он сказал, и соделалось! Он повелел, и явилось (Пс. 32, 6, 9). И наше слово обладает творческой силою. Слово Бога нашего пребывает вечно (Ис. 40,8); и наше слово достигает вечности, если сказано в путях воли Его. Чрез призывание Имен Божиих совершаются Таинства Церкви, включая преложение хлеба и вина в Тело и Кровь Господа.

Слова Литургии и вообще молитв не суть только человеческие, но и данные Свыше. Церковный язык относится к сфере Божественного Бытия; он должен выражать Откровение Духа и им порождаемые умные видения. Чрез слышание слова Божия (Рим.10, 17) вдохновляется человек на веру, победившую мир (1 Ин. 5,4; ср. 1 Фее. 2, 13).


[Глава из книги “Видеть Бога как Он есть]

И все-таки без попыток описать внутреннее состояние обойтись немыслимо, иначе крещение, церковь, вера превращаются в клуб, прием в клуб, устав клуба. По мере привыкания к обряду и правилу привыкаешь и к тому, что ты верующий, и меньше ценишь само явление веры. Сомнения, отступления, припадания к вере сменяют друг друга, но внутри живет ощущение, что, в общем, вера устоялась: увы, немножко закоснела, огонь подугас, но если не случится что-то невообразимое, то куда ей, такой, деваться? В день, когда веры нехватка, прочтем молитву на дисциплине и воспоминании о том, какая эта молитва была при большей полноте веры; и если завтра нехватка, то и завтра, и так, пока не возвратится,- в ожидании, что возвратится, в надежде и с верой, что возвратится. Потому что молиться не только привык и не только не представляешь себе, как это не молиться,- но уже и нравится.

Не торопитесь изобличать меня в замене живой, разрывающей сердце веры религиозной гигиеной и поддержанием религиозного, доставляющего удовольствие тонуса, достигаемых соответствующей гимнастикой. Само то, что это нравится и что нравится именно это, не обязательно означает склонности к душевным, освежаемым духовной чистотой комфорту и безопасности. Вера, разрывающая сердце,- удел немногих, и находит она не часто. Налетевший ветер, сорвав листок с сидящей на нем гусеницей, может перенести гусеницу на десяток метров, но это исключительный зигзаг в обычном порядке ее передвижения: с травинки на сучок, с камушка на песчинку. Что такое, миллиметр за миллиметром, без расчета на порыв ветра, путешествие стало нравиться, означает перерождение души, рожденной, как известно, для полета, орлиной и так далее, готовой разорваться в миллион раз охотнее, чем собраться и терпеть. Чем глубже она переродилась, тем выше ее шанс стать бабочкой.

Верую, Господи! помоги моему неверию - не только честная фиксация душевного состояния и даже не только исповедальный вопль, а формула веры. Да, верую, но и не верую в то же время. Больше того: преодоление не-верую есть необходимое условие для да-верую. Конечно, блажен, кто верует: кто верует, верует и верует и никогда не не верует - тепло ему на свете. Но даже самых святых людей бросает из жары в холод и обратно. И вот, эта колеблющаяся, но все-таки побуждающая нас на усилия привлечь ее и более или менее благосклонно их принимающая вера начинает неуловимо и неизвестно где, не то на своих окраинах, не то, наоборот, в центре, крошечными порциями перерождаться в то, что иначе, как любовью, не назовешь. Хотя качество этой любви иное, нежели той, которую знаешь от рождения и которая продолжает сосуществовать с этой новой.

Любить устрашающего, всемогущего, бесконечного Бога не то что трудно, а невозможно. Любить Бога, который дал Себя за тебя, за то, чтобы ты жить остался, распять, не то что нетрудно, а невозможно не любить. Но любят не за что-то и не вопреки чему-то, а потому что любят. И пребывание внутри веры - и, может быть, даже именно привычка к ней - постепенно-постепенно приучает к Богу, ты начинаешь к Нему тоже привыкать. Он остается устрашающим и всемогущим, и давшим Себя за тебя распять, но ведь и кто-то, кого ты любишь: жена, сын, друг, мать, будь они твоим горем или наградой,- горем и наградой и остаются, но любишь ты их как просто жену, сына, друга, мать. И так же ты вдруг ощущаешь в себе флюид любви просто к Богу. И проявляется он раньше всего в том, что ты уже не можешь любить жену, и сына, и друга, и мать с прежней силой, если не чувствуешь в своей любви к ним присутствия любви к Богу.

Это проявление не прямое, более же непосредственное возникает из любви к тебе: из любви к тебе кого-то, про кого у тебя нет сомнений, что этот человек любит Бога всем сердцем, душой и разумением,- и, любя тебя, он оделяет и заражает тебя своей любовью к Нему. Такие люди считанные, но есть. Такой человек тоже любит тебя просто так: не зная, кто ты, не интересуясь знать - и зная, что ты злой, глупый, мелкий, скучный. Что он любит тебя, ты тоже просто знаешь - потому что он так на тебя смотрит и так с тобой говорит. Он любит и других, и, может быть, всех без разбора, однако эта любовь, как и к тебе, того сорта, что не только не вызывает ревности и неприязни к этим другим, но, напротив, расположение и чувство близости. Священник Николай С. так смотрел на меня и говорил, и маленькая, старенькая, быстрая Мария у него в храме, и Таврион, и Софроний, настоятель монастыря в Эссексе, и еще один или два священника.

Я вышел из дома, в который накануне меня определили на ночлег, а Софроний шел по дорожке, опираясь на руку молодого келейника. Я поклонился ему, он остановился и спросил: А вы из Москвы? И чем там занимаетесь? - таким тоном, как будто шутил и шуткой поддразнивал меня. Я сказал: Пишу . О чем же вы пишете? - О разнице между кажимостью и действительностью . Я не придумывал так отвечать, само сошло с языка. Он сделал губами, как если бы попробовал мой ответ на вкус, и сказал: “Кажимость” - хорошее слово. Пойдемте погуляем вместе .

Потом мы гуляли вместе еще несколько раз. Он говорил весело и действительно любил шутить. Ему было, наверно, 92 года тогда. Я к тому времени уже читал его знаменитую книгу Старец Силуан , о недавнем святом из русских, чьим келейником он был на Афоне. Софроний начинал как художник, в десятые годы выставлялся в Париже, потом, в продолжении жизни, сделал несколько церковных росписей и написал несколько икон. Рокового вопроса об искусстве я ему уже не задавал: несколько последних лет ко мне приходило новое понимание смысла творчества, новая свобода - он же цитировал Пушкина, Тютчева, Баратынского, уходил в Достоевского и вообще русскую литературу с такой естественностью, которая, собственно говоря, и отвечала недвусмысленно на вопрос.

Его собственная свобода в понимании Бога была, как мне кажется, неограниченной и в то же время не соблазняла. Он говорил о Нем, как всецело Его любящий, которому возлюбленный непосредственно дает о себе знать. Даже я, хотя моего сердца любовь к Богу касалась лишь мгновенным дуновением, узнавал о Нем за этот миг то, что не давалось мне годами чтений и размышлений. Это узнавание, в свою очередь, делало раствор веры на сколько-то градусов крепче, вводя в нее дополнительное знание о ней, о моей вере. Софроний был не только совершенно уверен в том, чему учит христианское вероучение, он знал это, как знает свое дело врач, проверивший усвоенное в университете долголетней практикой. Одно время я обдумывал возможность стать монастырским библиотекарем, наконец написал туда письмо. Меня пригласили для разговора. Мы собрались в канцелярии: Софроний, Кирилл игумен, и архимандрит Симеон, который немного знал меня по прежним встречам. Отец Софроний стал читать Царю небесный . Он говорил молитву медленно, делая долгую паузу между словами, словно давал им время наполниться содержанием до краев, не помню, сокращал ли двадцативековой недотрагиваемый текст, но помню, что прибавлял чуть-чуть то в одном месте, то в другом, что- делало каждый звук ощутимо живым, каждый буквально, и молитва стала физически, как облако, хотя и прозрачное, отрываться от земли, от пола, на котором мы стояли, и двигаться куда-то, где и был Тот, кого она звала Царем небесным: слова Царю небесный равнялись Ему самому. Потом сели, и Софроний сказал, что не надо мне идти в библиотекари.

Монахи были выходцами из дюжины разных стран, служба шла на пяти-шести языках, и Софроний говорил: Я основывал монастырь не английский, не греческий, не русский, не румынский, а православный . Они служили по новому календарю, и, когда я спросил его, как быть с разницей в тринадцать дней, он ответил: Пирамиды в Египте построены с таким расчетом, что Полярная звезда всегда смотрит внутрь через вершину пирамиды. Такие масштабы и такая точность. А вы “тринадцать дней”! В одну из последних встреч мы шли по дорожке, он поднял голову на ночное небо, набитое звездами, показал палкой на одну, спросил, не знаю ли, что за созвездие. Знать я не знал, но заметил, что звездочка маленькая, а он, жалующийся на зрение, ее разглядел. Да, да,- сразу, как бы заранее готовый на вопрос и ответ, сказал он,- я симулянт. Я не такой дряхлый и больной, как моя видимость. Я симулянт, но из тех, которые умирают .

(...)


Октябрь N 11 1997

Выпуск составлен Российской Ассоциацией преподобного Силуана Афонского

Мнение составителей может не совпадать с мнением авторов текстов, имеющихся в Интернете. Составители не несут ответственности за информацию, поступающую из Интернета.

Комментарии или отзывы на материалы наших предыдущих бюллетеней принимаются к публикации, если они достаточно аргументированы и не содержат оскорбительных выпадов в адрес оппонентов. В противном случае присылаемые замечания оставляются без внимания (не обсуждаются и не рецензируются).